Наталья МАЛИНОВСКАЯ
ТРИ АДА
НА ВЫБОР
Солдаты понимали: на родине бог
весть что творится, надо ехать домой и
самим разобраться, что происходит. Же-
лание естественное и после года тяжелых
боев вполне объяснимое. А если вспом-
нить, что этот год они провоевали за
Францию, страну, провозгласившую бес-
смертный лозунг «Свобода, Равенство,
Братство» и сделавшую своим гимном
«Марсельезу», как не понять желания
солдат немедленно ехать на родину –
туда, где тогда творилась История.
ПЬЯНЯЩЕЕ ЧУВСТВО СВОБОДЫ
Неудивительно, что 1 мая 1917 года
солдаты вышли на демонстрацию с крас-
ными знаменами, пеньем «Марсельезы»
и лозунгом Великой французской рево-
люции, не утратившим своего обаяния
и по сей день. Он повторялся на транс-
парантах в самых разных вариациях, и
как-то сиротливо выглядел в этом со-
седстве единственный транспарант по-
французски: La guеrre jusqu a la victoire
final («Война до победного конца»), од-
нако лозунги еще соседствовали мирно,
как и их носители. Издали революция
казалась особенно прекрасной, а буду-
щее – лучезарным.
Помня об ореоле, в котором предста-
вала в ту весну русская революция, и о
неудачах на французском фронте, пере-
полнивших чашу солдатского терпения,
не стоит сбрасывать со счетов и влияние
политических эмигрантов, в изрядном
количестве осевших во Франции. Они
неустанно общались с солдатами, в пер-
вую очередь с теми, кто лежал в госпита-
лях или выздоравливал: обычно после
госпиталя солдат отправляли на краткий
отдых в Ниццу, излюбленное место оби-
тания нашей эмиграции во все времена.
Следствием такого общения стала воз-
можность читать издания, выходившие за
границей, в том числе журналы самого
разного толка: социалистические, боль-
шевистские и вдохновленные идеями
Троцкого. В какую картину складывалась
эта идейная мозаика в головах наших сол-
дат на чужбине, даже и представить не-
возможно, но понятно одно: революцию
они восприняли не только как переворот
всей социальной структуры, но и как им-
пульс духовного перерождения.
Об этом свидетельствует Илья Эрен-
бург: «Появилась жажда книг, стремление
к хорошей чистой жизни. Какая-то
огромная работа происходила внутри
серых, темных людей. Впервые что-то ко-
пошилось в их не привыкших к мышле-
нию мозгах». Он приводит слова одного
из солдат: «Потому что тьму в нас держа-
ли, не выпускали наружу. А теперь исходит
она из меня. Будто и не жил я прежде».
Поразительное признание! И как пре-
красно рожденное им чувство просвет-
ленной любви ко всем вокруг, называемое
братством, и готовность простить всех, в
том числе врагов и даже вчерашних мор-
добойцев: «Нам их простить легче. Не
мы били, а они нас». Может, это и есть
свобода, и только так и тогда – на заре ре-
волюции – ее можно ощутить?..
В русской армии тем временем стали
создаваться солдатские комитеты, в том
числе и в наших бригадах во Франции.
Представьте, как упоительно было после
муштры и мордобойства узнать, к при-
меру, что благородием офицеров имено-
вать уже не надо, а командир отныне не
имеет права отдать приказ без ведома и
согласия солдатского комитета и не
вправе даже носить оружие без его по-
зволения. (Не будем сейчас рассуждать о
том, во что превращается армия, лишен-
ная по сути командиров. В пылу преоб-
разований не до прозорливости.)
ТАК НАЧАЛАСЬ
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
От наших солдат еще до весеннего
наступления потребовали присягнуть
Временному правительству. Присяга
была принесена 29 марта 1917 года, при-
чем большинством солдат только граж-
данская, а не церковная. Выдвинутое на-
шими солдатами требование вернуть их
на родину Временное правительство по-
началу вообще оставило без внимания, а
при повторном запросе отказало, сослав-
шись на отсутствие транспорта для пере-
возки. У французов транспорта тоже не
нашлось, вероятнее всего, по той причи-
не, что их армия по-прежнему нуждалась
в наших бригадах как в первоклассной
боевой единице. Однако требование воз-
вращения не стихало, и в итоге после
провала апрельского наступления кор-
пус пришлось отвести с фронта, изоли-
руя опасный для французов элемент.
Летом в Ла-Куртине собрались около
16 тысяч неблагонадежных. Власть в лагере
взял солдатский комитет. Временное пра-
вительство не уставало слать в Ла-Куртин
своих эмиссаров, надеясь привести солдат к
повиновению и вернуть на фронт. Но ни в
коем случае не возвращать в Россию: «Здесь
и своих бунтарей хватает».
Во избежание распространения
смуты согласных продолжать войну от-
делили от лакуртинских мятежников и
перевели в лагерь Курно. Туда же ушел
весь офицерский корпус.
Предвидя последствия раскола, фран-
цузы все настойчивее требовали, чтобы
«русские сами разобрались с русскими» –
французскому командованию не подобало
применять дисциплинарные меры к тем,
кто уже год героически воевал за Фран-
цию. Однако это не помешало до предела
урезать довольствие: в Ла-Куртине начи-
нался голод, и солдаты стали добывать
себе пропитание в окрестностях лагеря не
самым достойным путем, что сильно ис-
портило их отношения с местным населе-
нием. Многие из-за голода уходили в
Курно. Полуголодное существование, бес-
просветная скука, неопределенное буду-
щее и неотпускающая тревога измучили
солдат: началось пьянство, игра в карты.
Тем временем Керенский приказал
генералу Занкевичу, командующему кор-
пусом, любой ценой привести бунтов-
щиков к повиновению. Генерал объявил
лакуртинцев изменниками родины и по-
началу только пригрозил самыми суро-
выми карательными мерами. Но в ответ
на приказ сдать оружие в лагере, окру-
женном французскими войсками и рус-
скими частями, покорными правитель-
ству, вспыхнуло восстание. Гимном вос-
ставших стала «Марсельеза».
Лакуртинцы, получив ультиматум, до
последнего не верили, что в них будут
стрелять свои. Умом понимали, что так и
будет, но поверить не могли. Решили: если
начнется штурм, не сдаваться без боя.
У них оставалась ночь. И тогда на ла-
герной площади при свете факелов в по-
следний раз они сыграли спектакль само-
деятельного театра. Пьеса, которую вы-
брали для прощальной постановки, была
написана солдатом-куртинцем и расска-
зывала о них самих и о восстании в лагере
с той лишь разницей, что у нее был счаст-
ливый конец…
После спектакля заседал отрядный ко-
митет. Наутро решили собрать общела-
герный митинг, чтобы про-
демонстрировать едино-
душную готовность бо-
роться. И принять бой.
В 10 часов истекал срок,
указанный в ультиматуме.
На площадь вышли с крас-
ными знаменами, с орке-
стром и революционными
песнями. Впереди колонн
шли члены солдатских ко-
митетов. Пели «Марселье-
зу», а затем, все зная напе-
ред, полковой оркестр сы-
грал шопеновский похо-
ронный марш.
В конце концов с вос-
ставшими самым жесто-
ким образом, даже с при-
менением
артиллерии,
расправились свои же. Так
– за пределами отечества
– началась русская Граж-
данская война.
18 сентября отряд
Готуа занял Ла-Куртин.
Убитых наскоро похоро-
нили, раненых увезли в
госпиталь, остальных, в
том числе членов лагер-
ного комитета во главе с
Глобой, арестовали. И на-
чались разбирательства…
Из двадцати тысяч русских воинов
погибли более пяти тысяч, отец был
ранен – он вернулся в Ла-Куртин неза-
долго до восстания и был избран членом
ротного солдатского комитета и делега-
том отрядного. При подавлении восста-
ния его снова ранили, на этот раз тяже-
ло: опасаясь гангрены, врачи предложи-
ли ампутацию, но отец отказался: как,
оставшись калекой, зарабатывать на
жизнь? Хирург английского госпиталя
рискнул и спас руку.
МЕЖДУ КАТОРГОЙ И КОНЦЛАГЕРЕМ
Судьба спасла всех тяжелораненых,
надолго укрыв их в госпитале.
А тех лагерных смутьянов, что оста-
лись невредимы, ждала тюрьма на острове
Экс – худшая из возможных, предназна-
ченная для дезертиров. Карцер на Эксе
свидетельствовал об особой изобретатель-
ности надзирателей: он помещался в трю-
мах барж, прицепленных вблизи берега,
где к холоду и голоду добавлялась еще и
качка – постоянная морская болезнь. Но и
этого французскому военному правосудию
показалось мало. Из островной тюрьмы
заключенных отправили в Алжир – в кон-
центрационные лагеря, предварительно
предложив тем, кто не числился «отпетым
активистом», на выбор три варианта так
называемой свободы: очень тяжелую,
практически каторжную работу почти без
оплаты в каменоломнях; записаться вИно-
странный легион, где все-таки платят, и
снова отправляться на фронт; отбывать
срок в Алжире – в концлагерях.
Французов потрясло, что многие вы-
брали Алжир. Почему? Да потому, что
наши солдаты понятия не имели, что их
там ждет. И еще потому, что Алжир –
это авантюра, путешествие, Африка! Все
лучше, чем карцер в трюме. И чем черт
не шутит, может, оттуда легче добраться
домой? А домой стремились очень силь-
но. Солдаты уже слышали про мир без
аннексий и контрибуций и про землю
без выкупа. И естественно, боялись, что
землю поделят без них.
Только очутившись в Алжире, они
поняли, на что себя обрекли. И тогда им
снова предложили выбор: на сей раз
между каторгой и Иностранным легио-
ном. В Алжир выслали примерно девять
тысяч человек. Вернулись, и то через
Иностранный легион, меньше тысячи.
Все, кому посчастливилось выжить
во французских концлагерях (а их еди-
ницы), свидетельствуют: если есть на
земле ад, то он там, куда выслали мятеж-
ных лакуртинцев.
ИМЯ ИМ – ЛЕГИОН
Вот от чего судьба уберегла отца,
ранив разрывной пулей в руку. В госпи-
тале он пробыл долго, а когда вышел,
никаких вариантов, кроме каменоломен
и легиона, не оставалось. В автобиогра-
фии отец писал, что работал в камено-
ломнях, хотя мне сомнительно: он ведь
довольно рано записался в Иностранный
легион, о службе в котором потом долго
умалчивал. Но солдатскую книжку ле-
гиона он тем не менее сохранил и сам
отдал ее вместе с книжкой Елизаветград-
ского полка в Музей Вооруженных Сил,
правда, уже в безопасные 60-е.
Надо сказать, что в личных листках –
анкетах, которые помнят все, кто работал
при советской жизни, среди прочих во-
просов вплоть до 70-х годов был и такой:
«Служили ли вы в Белой армии, а также в
армиях других государств?». Формули-
ровка не оставляла сомнений: служба в
Белой армии и в армии любого иностран-
ного государства – равно подозрительные
деяния. Но дело даже не в анкетной фор-
мулировке. Если служба в Экспедицион-
ном корпусе в принципе не считалась
криминалом – там служили по призыву,
то с Иностранным легионом, куда посту-
пали добровольно, дело обстояло иначе.
Позиция советского правительства по
этому вопросу четко изложена в прокла-
мации, распространявшейся среди рус-
ских войск во Франции. Там говорилось:
«В настоящее время французские войска
выступили с враждебными действиями
против революционной
Российской республики.
Следовательно, русские
солдаты, став солдатами
легиона, косвенно прини-
мают участие и в войне Франции против
революционной России. Совет народных
комиссаров призывает всех русских сол-
дат всеми способами противиться записи
во французскую армию, а добровольно
поступающих в легион Совет народных
комиссаров объявляет врагами республи-
ки и революции». Прокламация подписа-
на Лениным, наркомом по иностранным
делам Чичериным и управляющим дела-
ми СНК РСФСР Бонч-Бруевичем.
Положение русских солдат в Ино-
странном легионе было из самых неза-
видных. Россия, став Советской и заклю-
чив Брест-Литовский мир, вышла из
войны, и русские с весны 1918 года утра-
тили право воевать. Тех же, кто остался в
действующей армии, стали считать пре-
ступниками – нарушителями мирного
соглашения. Их объявили нонкомбатан-
тами, подлежащими расстрелу на месте.
Иностранный легион, по свидетель-
ству отца, отличало обостренное чувство
солдатского братства – братства обре-
ченных. Они знали: туда, куда пошлют
их, не пошлют никого.
Труднее всего пришлось летом и осенью
1918 года после захвата противником Суас-
сона и при прорыве линии Гинденбурга.
Тогда положение спас русский батальонМа-
рокканской дивизии, и с тех пор эту часть
стали называть Русским легионом чести.
За один из таких боев, решающих для
исхода войны, отец был награжден вто-
рым французским орденом – Военным
крестом с серебряной звездочкой, экви-
валентом русского Георгиевского креста.
К тому времени у отца помимо Георги-
евского креста IV степени, полученного
на польском фронте, был уже один фран-
цузский Военный крест со звездочкой и
французская Военная медаль, дававшая
право в дальнейшем быть представлен-
ным к ордену Почетного легиона.
«ГЕОРГИЙ» ИЗ АРХИВА
Одновременно с награждением вто-
рым французским Военным крестом
пошло по инстанциям представление
отца к Георгиевскому кресту III степени.
Приказ о награждении генерал Щерба-
чев, представитель Колчака за рубежом,
подписал 4 сентября 1919 года, когда
отец уже покинул Францию.
Награда от Колчака требует пояснений.
Когда началась Гражданская война, в
Белой армии прекратились представле-
ния к «Георгию» – за братоубийство
такую награду давать не сочли возмож-
ным. И «Георгиями» стали награждать
лишь тех, кто воевал на немецком фрон-
те в армиях других государств – тех
самых нонкомбатантов. Награждали их,
конечно, не только за проявленный ге-
роизм, но и с надеждой в скором време-
ни пополнить Георгиевскими кавалера-
ми ряды Белой армии.
Представление отца к «Георгию» со-
хранилось в колчаковском архиве, кото-
рый после долгих перипетий в итоге ока-
зался в Братиславе и в 1945-м, когда вой-
ска отцовского фронта освободили Сло-
вакию, был вывезен в Москву, где
мертвым грузом пролежал полвека.
Никто – ни исследователи, ни надзираю-
щие органы – не полюбопытствовал за
эти годы содержимым белогвардейского
архива, а когда настали новые времена,
его и подавно никто не открыл, но тут
Ельцин широким жестом распорядился о
реституции. Вопрос о том, кому возвра-
щать архив, впрямую относящийся к рус-
ской истории, даже не возник.
Светлана Попова, готовя архив к пере-
даче и просматривая документы, заметила
известнуюфамилию, сняла для себя копию
наградной бумаги да и забыла о ней, пола-
гая, что это лишь подтверждение извест-
ного факта. А спустя годы на просмотре
фильма Сергея Зайцева
«Они погибли за Фран-
цию» вспомнила и укорила
режиссера в недобросо-
вестности: «Почему вы го-
ворите об одном Георгиев-
ском кресте? У Малинов-
ского их два!». И режиссер,
человек в высшей степени
добросовестный, и я, при
сем
присутствовавшая,
услышав вопрос, букваль-
но лишились дара речи:
откуда второй «Георгий»?
На другой день Светлана
Сергеевна прислала мне
копию представления. Так
спустя семьдесят лет на-
града нашла героя.
Как предусмотритель-
на оказалась судьба и на
этот раз! Легко предста-
вить себе дальнейшее раз-
витие событий, случись
этому документу обнару-
житься на исходе Граж-
данской войны или году в
1937-м да и позже. Мои
шансы появиться на свет в
таком случае вообще све-
лись бы к нулю.
При поступлении в
легион отец подписал
контракт с ограничением срока – только
до победы над Германией. Хотя условия
контракта на определенное число лет (три
или пять) были много выгоднее и давали
право на получение французского граж-
данства сразу по окончании срока.
Служба во французской армии кончи-
лась для него торжественно – участием в
Параде победы. В тот день, день победы в
Великой войне, как ее до сих пор называют
во Франции, 11 ноября 1918 года отец
прошел по Вормсу в парадном строю.
Парад совпал с его днем рождения. Отцу
исполнилось двадцать лет и за плечами
остались четыре года войны, а на груди –
Георгиевский крест и три французские на-
грады. Наверное, только у него в жизни
было два Парада Победы: на втором 24
июня 1945 года он вел по Красной площа-
ди 2-й Украинский фронт. Не знаю другой
такой судьбы.
10
ИСТОРИЯ
№ 3 (667) 25–31 января 2017 года
ЗА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА
ДО МАРШАЛЬСКОЙ
ЗВЕЗДЫ
Родион Малиновский,
подростком сбежавший
на фронт, неожиданно оказался
в составе русского корпуса,
воевавшего с Германией
во Франции. Там наших
солдат застало известие
о Февральской революции…
Начало в № 2
Добровольно поступающие
в Иностранный легион
объявляются врагами
Советской республики и революции
Русские солдаты во Франции. 1916 год.
В первом ряду слева – Родион Малиновский
Часть II
ЭКСКЛЮЗИВ
Карен ГЕВОРКЯН, кинорежиссер
Повтор такого слова может вызвать у либеральной публики
либо испуг, либо вялую зевоту. Ассоциации с бывшим Совет-
ским и нынешним Российским государством способны напу-
гать кого угодно. Люди видят в нем только грубую силу, тупую
казенщину и бесчеловечность. Однако попробуем абстрагиро-
ваться от обширного исторического опыта.
КИРПИЧИ ДЛЯ ГОССТРОИТЕЛЬСТВА
Первая часть девиза нашей национальной идеологии каче-
ственного развития – «Государство – семья». Хрестоматийное
«семья – ячейка государства» не определяет существа отноше-
ний между ними. При определенных условиях, когда государ-
ство в лице своей элиты игнорирует интересы и благополучие
семьи, отношения могут перерасти в прямой конфликт и даже
в войну. Бунты, забастовки, революции по сути конфликты
между институтами власти и семьей. И вспыхивают они, когда
государство в силу чванства и эгоизма правящей элиты не вы-
полняет своих прямых обязательств. Такое противостояние
почему-то считают конфликтом государства и его граждан, но
это не так. Как раз забота о благополучии семьи, ответствен-
ность за ее безопасность толкают граждан на протест.
Однако это лишь часть содержания связки. Россия как
государство-семья уцелеет, если сможет трансформироваться в
единую нацию. Это означает, что все народы и народности, сохра-
няя и оберегая этнокультурную идентичность и духовно-
религиозные отличия, будут одновременно ощущать себя в своем
государстве единой и неделимой нацией – «семьей народов и куль-
тур». Такая общность и станет воплощением нового Российского
государства. Здесь мы опять же видим примат семьи.
Напрашивается вывод: гармоничный сплав частной и
полинационально-поликультурной семей и есть фундамент бу-
дущего Российского государства. И оно несокрушимо, потому
что стоит на принципиально иных морально-нравственных
основаниях.
Для сравнения отметим, что нынешнее Российское госу-
дарство построено из очень шаткого материала. В его основе
интересы коррумпированной, эгоистической элиты, а основ-
ная функция – защита воровских капиталов при соблюдении
некого формального политеса по отношению к остальному
тягловому народу. Поэтому оно и антисоциально по отноше-
нию к семье. Более того, фактически экспроприировав и отдав
в руки назначенных «бизнесменов» госсобственность, государ-
ство совершило акт насилия над страной, бросив в нищету в
подлые 90-е большинство населения. Тем самым был запущен
механизм деградации и неизбежного падения и нынешнего
Российского государства. Семья не простит элите разгула алч-
ности и эгоизма.
С одной стороны, сегодняшнее Российское государство –
производное от нашего же исторического сознания и ментали-
тета, а с другой – именно такое нам не нравится, оно обрекает
большинство своих граждан на прозябание, беззаконие, безза-
щитность, мздоимство, гражданскую ущербность... Поэтому
государственная машина должна быть первоочередным объек-
том трансформационных технологий.
Если базис нашего сознания – семья, то уже сегодня мы
должны строить государство, которое пойдет ей навстречу. Ко-
нечная цель – расширение семейной ответственности от стен
квартиры до границ страны. Таков путь к созданию единой
нации и государства, привлекательного для граждан, пользую-
щегося их уважением и доверием.
Роман ИЛЮЩЕНКО,
подполковник запаса,
ветеран боевых
действий
За исключением постсо-
ветских лет в нашей стране
всегда была внятная государ-
ственная идеология, опреде-
ляющая стратегию развития.
Нет нужды напоминать, чем
отличалась дореволюционная
имперская от советской. Но
стержнем обеих была идея,
формирующая целеполагание
и вектор приложения духов-
ных сил государствообразую-
щего народа. С ее увяданием
и дискредитацией разруша-
лись система взглядов, вос-
приятие прошлого, настояще-
го и будущего страны. Крах
идеологии, служащей стерж-
нем государственной пирами-
ды, и в феврале 1917-го, и в
августе 1991-го привел к рас-
паду государства.
А примерами как раз идео-
логической бесхребетности,
ставшей синонимом неста-
бильности, могут служить
два коротких исторических
периода: Смутное время на-
чала XVII века и либерально-
буржуазная республика 1917
года. Что пресловутая Семи-
боярщина, что правительство
Керенского, поманив народ
неслыханной доселе свобо-
дой, лишили его главного –
ответа на вопрос: ради чего и
кого она?
Неограниченная, вышед-
шая из берегов свобода была в
итоге возвращена Земским
собором 1613 года в привыч-
ное лоно православного на-
родного самодержавия и вог-
нана Октябрьской революци-
ей в рамки пролетарской дик-
татуры.
Постсоветский
период,
длящийся без малого трид-
цать лет, не тот срок, за кото-
рый можно дать народу успо-
коение и гарантии стабильно-
Какая в нашей стране идеология? В обществе
пока нет ответа на этот вопрос. Продолжать жить
без идеологии – навлечь большие беды.
НЕ КРЫМОМ
ЗА ИДЕЮ
АЛЬТЕРНАТИВА
ГЛУБОКО
ЯДЕРНАЯ ТРИАДА –
СЛАБОЕ УТЕШЕНИЕ
Если мы ищем лапидарную и обобщающую
формулу будущей российской идеологии
качественного развития, то суть в четырех словах:
«Государство – семья. Государство – крепость».
КАК
ПОДРУЖИТЬ
ИВАНА
ГРОЗНОГО С
ФЕЛИКСОМ
ДЗЕРЖИНСКИМ
Без малого 10 лет Родион Малиновский был министром обороны СССР
