Александр
ХРАМЧИХИН,
заместитель
директора
Института
политического
и военного анализа
Босния и Герцеговина как независимое государство пред-
ставляет собой искусственное образование, сохранение кото-
рого в прежних границах было необходимо Западу в чисто
политических целях. В 90-е годы республика пережила тяже-
лую гражданскую войну, в которой бошняки (сербы по на-
циональности, но мусульмане по вере) и хорваты воевали
против сербов, при этом, однако, бошняков и хорватов объ-
единяла лишь общность противника и ничего более. Регио-
ны БиГ с преобладающим хорватским и сербским населени-
ем традиционно стремились присоединиться к Хорватии и
Сербии соответственно, но политики Запада не позволили.
Хотя гражданская война прекратилась в 1995-м, до
2004 года каждая из общин БиГ имела собственную армию.
Лишь к 2006-му их интегрировали в единые вооруженные
силы. Армия БиГ вооружена техникой бывшей ЮНА, за-
падным, китайским и советским оружием, полученным
после распада Югославии, в основном из арабских стран.
Современной техники у боснийской армии нет. Зато у экс-
пертов есть значительные сомнения в том, что три бывшие
этнические армии реально интегрировались в одну.
Сухопутные войска являются единственным видом
ВС БиГ. Их основу составляют три пехотные бригады: 4-я
(Чаплина), 5-я (Тузла), 6-я (Баня-Лука). В каждую входит
по мусульманскому, сербскому, хорватскому батальону.
Имеется также бригада обеспечения (Сараево).
В танковом парке 36 французских AMX-30, 45 амери-
канских M60A1/A3, 71 M-84 (югославский вариант Т-72),
до 6 советских T-34 и до 162 T-54/T-55. Кроме М-84, все
машины сильно устарели. На вооружении 13 БРМ (1 со-
ветская БРДМ-1 и 2 БРДМ-2, 10 французских AML-60/90),
137 БМП (25 французских AMX-10P, 112 югославских
M-80), около 200 БТР (79 американских М113А2, 18 югос-
лавских M-60P, 8 выпущенных в Мариборе BOV-M, 39
BOV-VP, 2 советских БТР-50ПК, 3 БТР-70, 4 БТР-60, 10
китайских Туре 92). Артиллерийский парк включает 24
советских САУ 2С1, до 600 буксируемых орудий (36
югославских M-56, 124 американских M101, до 220 со-
ветских Д-30, 61 M-46, 13 Д-20, 17 югославских M-84, 3
американских M-59, 126 M114), около 250 минометов,
около 150 РСЗО (20 китайских Type 6, 36 румынских
APRA-40, 5 советских БМ-21, до 49 югославских M-63,
до 34 M-77 и M-91, до 5 M-87). Насчитывается около 700
ПТРК (557 советских «Малютка», из них 49 самоходных:
17 на БРДМ и 32 на BOV-1, 76 «Фагот», 5 французских
«Милан», 51 китайский HJ-8, в том числе 11 на БТР Туре
92, и 155 советских ПТО MT-12 и T-12. Наземная ПВО
включает до 6 дивизионов (20–22 ПУ) советского ЗРК
«Квадрат», 6 ЗРК «Стрела-1», несколько десятков ПЗРК
«Стрела-3» и 20 «Игла-1», около 150 ЗСУ (39 югославских
BOV-3, 96 чехословацких M-53-59, 7 советских ЗСУ-57-2),
порядка 500 зенитных орудий.
ВВС у БиГ нет, их заменяет бригада ВВС и ПВО
(Баня-Лука). В ней около 30 многоцелевых и транспорт-
ных вертолетов – 7 американских UH-1Н, 3 югославских
(выпущенных по французской лицензии) SA-341H и 8 SA-
342L, 5–6 советских Ми-8, 1 Ми-17. Кроме того, на хра-
нении техника бывших ВВС Республики Сербской – до 24
штурмовиков (14 J-21, 9 J-22, 1 G-4), 2 поршневых учеб-
ных самолета UTVA-75, до 7 Ми-8.
На территории страны находятся контингенты ООН
и НАТО, выполняющие функции миротворцев.
Македония в отличие от Словении, Хорватии и БиГ в
начале 90-х спокойно вышла из Югославии, при этом ей
досталась незначительная часть военной техники ЮНА.
Тем не менее в начале 2000-х годов страна все же пере-
жила гражданскую войну, в которой местные албанцы пы-
тались повторить косовский сценарий. При активном по-
средничестве НАТО ситуацию заморозили, что не гаран-
тирует от обострения конфликта в будущем. Власти давно
пытаются провести республику в НАТО, но вступление в
альянс блокируют Афины, которым не нравится название
этого государства (поскольку Македонией также именует-
ся одна из греческих провинций).
Республика не имеет собственного ВПК, в ее ВС мало
боевой техники, при этом почти вся она сильно устарела.
Флота нет из-за отсутствия выхода к морю, а авиация
очень слаба. ВС Македонии не делятся на виды. В составе
– четыре бригады: 1-я мотопехотная, 3-я пехотная (ре-
зервная), авиационная (заменяет ВВС), транспортного
обеспечения) и полк ССО.
На вооружении 31 советский танк Т-72А, 11 БМП-2,
60 БТР-70, 34 БТР-80, 11 МТЛБ, 84 немецких БТР ТМ-
170. Кроме того, на хранении 92 старых советских Т-55, 10
БРДМ-2 и 99 БТР (еще 31 ТМ-170, столько же советских
60П, 9 легких греческих «Леонидас», 28 американских
М113А). В артиллерии имеется 199 буксируемых орудий
(55 югославских горных М48, 36 американских М101А1,
108 советских М-30), 39 советских минометов М-43 и 22
югославских UBM-52, 18 РСЗО (12 югославских М-63
«Пламен», 6 советских БМ-21). Имеется 12 французских
ПТРК «Милан». Наземная ПВО включает советские ЗРК
«Стрела-10» (4–8 единиц) ПЗРК «Стрела-2» (200) и «Игла-1»
(5), а также 36 шведских зенитных орудий L20.
Боевыми самолетами ВСМакедонии числятся 4 штур-
мовика Су-25 (в том числе 1 Су-25УБ), они находятся на
хранении, как и 1 транспортный Ан-2. В строю 6 чешских
учебных самолетов (5 Z-242 и 1 Z-143L), 2 боевых Ми-
24В (еще 7–8 и до 2 Ми-24К на хранении), 17 многоцеле-
вых и транспортных вертолетов (1 американский UH-1H,
5 «Белл-206», 1 «Белл-212» и 1 «Белл-412», 4 российских
Ми-8 и 5 Ми-17).
Иностранных войск на территории страны нет.
Крайне незначительный боевой потенциал армии Ма-
кедонии не обеспечивает стране ни внешней, ни внутрен-
ней безопасности. При этом возможны конфликты по
всему периметру границ, тем более не исключается возоб-
новление гражданской войны между славянами и албан-
цами. И в БиГ вполне вероятно развитие ситуации по
аналогичному сценарию. А НАТО на этот раз спасителем
уже не станет.
Республикам бывшей Югославии
приходится защищаться
в первую очередь от самих себя
№ 26 (690) 12–18 июля 2017 года
06
АРМИЯ
НОВЫЙ КУРС
Реалии
Между войной
и альянсом
Бывшая Югославия остается единственной
страной за пределами бывшего СССР,
где НАТО может изыскать новых членов.
Перспективы приема в альянс Сербии
не вполне ясны, а власти Македонии, Боснии
и Герцеговины очень туда хотят.
wikimedia.org
Павел ИВАНОВ
В руководстве военной полиции (ВП),
стоит отметить, к этой новации относятся
очень сдержанно. Там считают, что сначала
надо внести изменения в Уголовный кодекс.
Между тем разговоры о возможности
создания органов дознания в ВП неодно-
кратно вызывали негативную реакцию в
других правоохранительных структурах.
Именно поэтому в 2010 году первая попыт-
ка ввести дознавателей-следователей в штат
ВП завершилась полной неудачей, как, впро-
чем, и сам процесс создания военной поли-
ции. Тогда резко против выступили предста-
вители Генпрокуратуры и Следственного
комитета.
Но семь лет спустя органы дознания все-
таки появились в составе ВП. Будут ли они
способствовать укреплению дисциплины и
правопорядка? Или они, как еще в 2010
году утверждали некоторые эксперты, по-
зволят военному ведомству скрывать факты
совершения преступлений? Попробуем ра-
зобраться.
ЭПИЗОДИЧЕСКАЯ ГОЛОВНАЯ БОЛЬ
Часто журналисты и даже эксперты оши-
бочно считают, что расследование воинских
преступлений – дело Минобороны. Отсюда и
проистекают постоянные утверждения о том,
что военные скрывают преступления. По этой
же причине в СМИ появляются статьи, что
военных следователей, судей и прокуроров
отдадут в профильные ведомства. На самом
деле эти должностные лица никогда не под-
чинялись Минобороны. Военные прокуроры
и следователи входили в служебную иерар-
хию, замыкавшуюся на Генпрокуратуру и
Следственный комитет РФ. И приказать за-
крыть дело ни начальник гарнизона, коман-
дарм, командующий округом, даже министр
обороны не могли.
Военное ведомство обеспечивало этих
чиновников квартирами, медицинскими
услугами, формой и т. п. Следует отметить,
что военные юристы традиционно получали
денежное довольствие, которое местами зна-
чительно превышало оклады войсковых
офицеров. К примеру, в начале 2000-х ко-
мандир взвода, только что окончивший вуз,
в Московском округе мог рассчитывать на
3–3,5 тысячи рублей, в СибВо – 4–4,5 тыся-
чи. В то же время у их одногодка военного
следователя (тогда разделение прокуратуры
и следствия еще не произошло) денеж-
ное довольствие доходило до 10 тысяч
рублей, а бывало и выше.
Межведомственное разделение
не случайно. Военные юристы пре-
красно понимали, что их задача – не
прикрывать людей, носящих такие
же погоны, а выявлять преступления,
расследовать их и предъявлять об-
винения. И эффективность слу-
жебной деятельности, впрочем,
как и у других правоохранителей,
измерялась количеством возбуж-
денных дел по определенным
статьям. Причем следователи и
прокуроры в погонах работали не
только по специальным «воен-
ным», но и по общеуголовным
статьям УК.
Хороший пример – известная всем
командирам частей и подразделений так на-
зываемая эпизодность. Она появилась в сере-
дине 2000-х годов и сразу стала головной
болью для Минобороны РФ. Военные следо-
ватели не сводили все случившееся в одно
уголовное дело, а возбуждали отдельное по
каждому эпизоду. К примеру, военнослужа-
щий А. ударил солдата Б. три раза по голове.
Раньше следователи возбудили бы одно уго-
ловное дело по нескольким статьям. Но с вве-
дением «эпизодности» возникало уже три дела
– за каждый удар. Данный пример выглядит,
на первый взгляд, несколько утрированным,
но были и такие факты.
Нельзя забывать, что важный показатель
эффективности служебной деятельности ко-
мандира – числящиеся за подразделением,
воинской частью, соединением и объединени-
ем правонарушения и преступления. Зача-
стую он оценивается не по успешно проведен-
ным учениям, а по тому, сколько его подчи-
ненные принесли «палок». И снимают с долж-
ности командиров чаще всего именно за
высокий уровень правонарушений.
В выстроенной структуре военного след-
ствия командирам остается только одно: со-
трудничать с прокурорами и следователями в
погонах, стараться устанавливать личный
контакт. Если связи налажены, иногда можно
договориться и о переквалификации статей,
об объединении нескольких эпизодов в одно
дело. Но не более того.
Формально в составе каждой воинской
части есть внештатные дознаватели. Они
проводят проверку по фактам совершения
преступлений. После «внештатники» направ-
ляют документы в военную прокуратуру.
Там представленные материалы рассматри-
вают и принимают решение: отказать или
передать уголовное дело в военно-
следственное управление.
Дознавателями стремились назначить
офицеров, имеющих юридическое образова-
ние. Обычно ими становились «пиджаки» –
выпускники гражданских вузов, призванные
на военную службу. Вместо командования
взводами они работали под руководством во-
енной прокуратуры и следователей. Конечно,
подчиняться «внештатники» должны коман-
дирам частей. Но чтобы не портить отноше-
ния с прокуратурой и следствием, на само-
стоятельность таких дознавателей, как прави-
ло, закрывали глаза.
Органы от Сердюкова
В 2008 году бывший тогда министром
обороны Анатолий Сердюков объявил о соз-
дании военной полиции. Сразу же стало из-
вестно, что в ее структуру планируется ввести
дознавателей, которым должны передать рас-
следование дел по части статей УК. Понятно,
что такие планы не вызвали понимания в Ген-
прокуратуре. Тем более что несколько раз по-
являлись сообщения, будто Минобороны со-
бирается постепенно забрать под себя все
следствие. При этом Военно-следственное
управление якобы планировалось поглотить.
Уже в 2010 году в некоторых гарнизонах
на базе комендатур появились подразделения
ВП. Правда, с не особо понятным правовым
статусом. Чуть позже появились и дознавате-
ли. Большинство из них сразу же откоманди-
ровали в военную прокуратуру и военно-
следственные управления. Инициатором этих
изменений выступил генерал Сергей Сурови-
кин, возглавлявший тогда рабочую группу по
формированию ВП.
Правда, позже все эти организационные
изменения были отменены. Существует мне-
ние, что агрессивная политика Анатолия Сер-
дюкова при создании органов дознания, игно-
рирование мнения руководства других ве-
домств и послужили одной из причин его от-
ставки.
Но в 2011 году в Вооруженных Силах Рос-
сии появилось Главное управление военной
полиции. Предпосылки к формированию в
ВП органов дознания были заложены в ее
уставе. Но он был утвержден только в 2015
году. И вот сейчас в Минобороны смогли со-
гласовать формирование органов дознания.
При этом, по данным «Военно-
промышленного курьера», обсуждение пе-
речня передаваемых под юрисдикцию ВП
статей УК идет очень активно. Хотя разгла-
шать его заинтересованные ведомства пока
не намерены. Судя по всему, в документ по-
падут статьи как «военные», так и общеуго-
ловные, но малой тяжести. А если учесть,
что дознавателей в ВП будет всего 260, вряд
ли речь идет о попытках Минобороны РФ
поглотить следствие.
Сложность выбора
Почему формирование органов дознания в
ВП сопровождается такими сложностями? По
мнению противников новшества, такое реше-
ние позволит военному ведомству скрывать
реальное количество преступлений и улуч-
шать общую картину. Военным будет очень
сложно вести следствие против своих же со-
служивцев. В борьбе за показатели начнется
сокрытие преступлений, в том числе и по тре-
бованию вышестоящего командования.
Но апологеты этого решения утверждают:
следственные органы есть у МВД и ФСБ РФ.
Следователи, там работающие, спокойно
ведут дела против коллег и никакого давления
от руководства ведомств на них нет. Но нель-
зя забывать, что изначально представители
следствия из этих органов ориентированы на
борьбу с преступностью. А правоохранители
попадают в их поле зрения только в том случае,
если совершают правонарушения или престу-
пления. Причем зачастую такие уголовные дела
сразу же забирает себе Следственный комитет
РФ. В то же время военные дознаватели будут
работать только против военнослужащих.
Если посмотреть на вооруженные силы
США, то органы, отвечающие за расследова-
ние, так или иначе исключены из военной
структуры управления, в них не предусмотре-
на военная служба. И замыкаются департа-
менты криминального расследования сухо-
путных войск, ВМС и ВВС США на мини-
стров видов вооруженных сил. Нельзя забы-
вать, что эти министры не носят погоны,
выполняя как первостепенную функцию
гражданского контроля над американскими
военными. Исключение в этом списке сдела-
но для департамента расследований армии
США. В нем предусмотрена военная служба,
поэтому помимо профильного министра ар-
мейские следователи подчиняются и началь-
нику штаба американской армии.
Хорошо видно, что в Штатах следствие пы-
таются отделить от военной структуры управле-
ния. Но такая система не всегда действует эффек-
тивно. Гражданские «военные» министры часто
переживают за родное ведомство даже боль-
ше кадровых офицеров. Отсюда многочис-
ленные случаи сокрытия преступлений, за-
мятых руководством.
К примеру, массовое надругательство
в Ираке и Афганистане над телами убитых
противников спецназовцами боевой мор-
ской особой группы быстрого развертыва-
ния (DEVGRU). Долгое время меняющи-
еся министры ВМС не давали департамен-
ту криминальных расследований вести
следствие по вскрывшимся эпизодам. Си-
туация стала известна только благодаря
расследованиям журналистов.
В середине 2000-х именно жесткий
контроль военных следователей и проку-
ратуры позволял удерживать дисциплину
в ВС РФ. Тогда в войска шел по призыву,
мягко говоря, не самый лучший контин-
гент: судимые, без образования, больные.
Подавляющее большинство уголовных дел
приходилось на неуставные отношения. При-
чем «неуставняком» отличался не только рядо-
вой и сержантский состав, но и офицеры. А ко-
мандиры частей и подразделений всячески ста-
рались «спрятать» происшествия и преступле-
ния. Военнослужащих, самовольно оставивших
часть, числили отпускниками. Некоторые ко-
мандиры даже ухитрялись уволить их в запас.
Солдат с побоями лечили в гражданских
больницах или тайком у военных врачей. По-
нятно, что сообразительные военнослужащие
прекрасно понимали, какие перспективы от-
крывает сокрытие их деяний.
Только «террор» военных следователей и
прокуроров не позволил допустить того, что
было в 90-е годы, когда в некоторых воинских
частях заправляли анархия и дембеля.
Сейчас такой ситуации в ВС РФ уже нет.
Можно смело утверждать, что дедовщина в
целом побеждена. Сейчас более актуальны
уголовные статьи, связанные с финансовыми
махинациями. Поэтому военных следователей
вполне можно переориентировать на борьбу с
этими, ставшими актуальными проблемами.
Что-то можно оставить и дознавателям ВП.
Но при этом не следует игнорировать зару-
бежный опыт.
Военных следователей
переориентируют на борьбу
с финансовыми махинациями
В российской военной полиции появятся свои
органы дознания. Сейчас в их компетенцию входит
проверка сообщений о совершенных преступлениях.
В дальнейшем военным дознавателям будут переданы
полномочия для расследования и предъявления
обвинений по уголовным делам.
Бытие
определило
дознание
Только прокурорский
«террор» не позволил
допустить того,
что было в 90-е годы,
когда в некоторых
воинских частях
заправляли дембеля
i.ytimg.com
